Четыре года назад, 7 апреля 2014 года, Владислав Селезнев, возглавлявший тогда медиацентр Министерства обороны Украины в Крыму, по приказу руководства покинул вместе со своей журналистской командой полуостров и переехал в Киев для дальнейшего прохождения службы. А уже спустя месяц Владислав был направлен на Донбасс, где возглавил пресс-центр антитеррористической операции. «ФАКТЫ» попросили самого узнаваемого армейского спикера рассказать об увиденном и пережитом в Крыму и на Донбассе, а также подробности успешных боевых операций, о которых большинство читателей знает лишь по сухим сводкам АТО. — Владислав, после Крыма вас сразу отправили фактически на войну. Испытывали страх? — Первым местом моей дислокации на Донбассе было село Долгенькое, где находился полевой штаб АТО. Оно расположено на пути из Харьковской области в город Славянск. Я прибыл туда в мае 2014 года, когда начиналась операция Вооруженных Сил Украины по освобождению городов севера Донбасса. По нашим позициям велись артобстрелы, а на подступах к Славянску, который уже был оккупирован войсками российского ФСБ-шника Игоря Гиркина-«Стрелкова», шли бои. Кроме того, диверсанты брали в заложники военных и гражданских лиц не только в захваченных населенных пунктах, но и на прилегающих территориях. Журналисты, блогеры, волонтеры, люди с активной патриотической позицией находились в зоне особого внимания боевиков. Я все это знал. Но на все предостережения отвечал так: «Я приехал из Крыма». * Владислав Селезнев в зоне АТО — Неужели в Крыму было страшнее? Ведь там не стреляли? — Да, на полуострове не было обстрелов, хотя «зеленые человечки», пришедшие к нам из соседней России, тоже убивали и бросали в застенки украинских военных. Всем журналистам крымского медиацентра Министерства обороны Украины угрожал захват в заложники. Мы ведь военные — пресс-офицеры. Как только в конце февраля 2014 года на полуострове появились «вежливые люди», работать по обычным канонам журналистики мирного времени стало невозможно. Российские военные блокировали воинские части, выставляя впереди себя оболваненных пропагандой местных жителей и казачков так называемой «самообороны Крыма». Мы передавали информацию по мобильной связи в условиях слежки и прослушки — оккупанты к тому времени уже захватили ретрансляционные станции украинских мобильных операторов. Поскольку все сведения стекались ко мне, а уже затем я «разгонял» информацию в медиапространстве, то понимал: если меня захватят, то этот канал связи прервется. Поэтому постоянно менял номера телефонов, покупая новые SIM-карты, и все время перемещался — жил то у родственников, то у друзей, то на съемных квартирах. Ради личной безопасности сотрудники медиацентра тоже «рассеялись» и работали дистанционно, а не по месту постоянной дислокации — в помещении штаба Войск береговой обороны (в конце марта 2014-го здание было захвачено и разграблено). Рабочее оборудование мы переместили в Дом офицеров в Симферополе. Вскоре и туда пришли «зеленые человечки». Но директор Дома офицеров успел снять табличку с кабинета, где мы находились, и не выдал нашего присутствия. Это дало нам возможность не только благополучно улизнуть из-под носа оккупантов и покинуть аннексированный полуостров, а и вывезти большую часть нашей рабочей аппаратуры. * В рабочем кабинете — Нашей задачей было своевременно информировать командование и общественность о том, что происходит в Крыму, — продолжает Владислав. — Всю информацию старались как можно скорее выдать в эфир. Репортаж телеканала «Интер» о приземлении самолетов «ихтамнетов» в Бельбеке не позволил россиянам сходу захватить этот аэродром. Они не отважились на штурм в прямом эфире, ведь тогда хозяин Кремля все еще убеждал весь мир в том, что российских солдат в Крыму нет. Оперативная огласка помогала нашим военным выиграть время. Аннексия была стремительной — каждый день вооруженные «зеленые человечки» блокировали по несколько наших воинских частей, а структуры руководства Автономной Республикой Крым оккупанты «переподчинили» в первую очередь. — Когда же поблизости не было журналистов, «вежливые люди» не задумываясь применяли силу, — рассказывает Владислав Селезнев. — В день, когда все сотрудники нашего медиацентра покидали Крым, группа «ихматнетов» ворвалась в общежитие украинских авиаторов в поселке Новофедоровка Сакского района. Спровоцировав словесную перепалку, военнослужащий из Краснодарского края России младший сержант Евгений Зайцев двумя выстрелами в упор из автомата убил безоружного украинского майора Станислава Карачевского. — Как удалось добраться до материка? — Мы сели на поезд до Киева не на железнодорожном вокзале Симферополя, который уже контролировала «самооборона Крыма», а в Бахчисарае, где среди населения преобладали крымские татары. Все мы были в гражданской одежде и не везли с собой никакой амуниции. Возможно, благодаря этим мерам предосторожности благополучно прошли паспортный контроль в Джанкое — там уже работали смешанные группы бывших украинских пограничников, перешедших на службу к захватчикам, и пограничников РФ, незаконно устроивших «границу» на территории Украины. Перед самым отъездом я вышел в эфир телеканала ASTV и озвучил то, что на тот момент наболело, наверное, у всех украинских военных в Крыму: «Помощь к нам не пришла, мы остались один на один со своей проблемой». * Cотрудники медиацентра Минобороны Украины в Крыму Богдан Сенык (крайний справа), Владислав Селезнев (в центре) и Алексей Мазепа сошли с поезда «Симферополь-Киев» 7.04.2014. Их встречали киевские волонтеры и представители Минобороны Украины — На Донбассе вы под обстрелы попадали? — Первый раз это случилось в начале июня 2014 года. Наша колонна, возвращаясь к месту постоянной дислокации с 8-го блокпоста (откуда началась операция по освобождению Славянска), вступила в бой с российскими войсками. Автомобиль, в котором я ехал, был продырявлен. * В этой машине ехал Владислав Селезнев — А последний раз я побывал под обстрелом в декабре 2014 го на нашем блокпосту на «Кресте» — на развилке дорог под Дебальцево, — рассказывает Владислав. — Осажденный город в те дни регулярно обстреливали, а 19 февраля 2015 года окончательно оккупировали. И все же, повторюсь, на Донбассе мне было не так страшно, как в Крыму, потому что на востоке украинская армия начала воевать с агрессором. И население в большинстве своем эту борьбу поддержало. На людей можно было опереться. Несмотря на отдельные провокации приверженцев «русского мира», помощь армии (как волонтерская, обеспечивавшая защитников страны всем необходимым — от обмундирования до еды, так и моральная) со стороны местных жителей носила массовый характер. Возьмем хотя бы тот факт, что моя личная безопасность была не безразлична множеству людей. Они предупреждали меня, и не только меня, об опасности. На Донбассе я приобщился к уникальному каналу «народного стрима». За день получал десятки sms-ок на телефон и личных сообщений в «Фейсбуке». Эти ценные для нашей разведки сведения отправляли местные жители, которые по своей инициативе следили за перемещением вражеской техники, чертили карты, делали снимки и видео. Они собирали и координировали потоки информации, иной раз присылая отчеты о боеготовности соединений противника с анализом возможных планов россиян! Военные условно называли таких помощников «хомячками». Проделывая эту невидимую работу, «хомячки» рисковали жизнью. *"За день я получал десятки сообщений от местных жителей с ценнейшей информацией о противнике", — говорит Владислав — Насколько велика была доля подлинно достоверной и ценной для разведки информации в этих сообщениях? Ведь их могли присылать и провокаторы? — Значительная часть таких «хомячьих» разведданных подтверждалась. Своевременная информационная помощь населения стала неотъемлемой составляющей успеха в ряде армейских операций по уничтожению сил противника. — Вы можете рассказать об одной из таких операций? — Например, операция по уничтожению базы противника на Гольме — так жители Горловки (оккупированной диверсантами под командованием российского ФСБ-шника Игоря Безлера-«Беса» в апреле 2014-го) называют поселок Гольмовский в Калининском районе города. Неприятель разместил на обширной территории бывшей Гольмовской спецшколы для несовершеннолетних преступников дальнобойную тяжелую артиллерию и склад боеприпасов. А в самом помещении устроил казарму. Это была одна из огневых точек, откуда «орки» — так население Донбасса окрестило смешанные войска российских и местных наемников-«ополченцев» — устраивали как перекрестные обстрелы Горловки, имитируя наступление нашей армии, так и обстрелы Светлодарской дуги. В соцсетях открыто писали: «Из Зайцево орки лупят — раз в направлении позиций 30-й бригады, и тут же — по своей же Гольме, имитируя ответку ВСУ! Вот такие скрепы православные». — Благодаря в том числе и точной информации «хомячков», — продолжает Владислав, — 11 июля 2014 года наша авиация нанесла сокрушительный удар по скоплению сил противника на Гольме, а также по возвышенности возле железнодорожной станции Доломитное, откуда враги корректировали артиллерийские обстрелы Светлодарска и Новолуганского. Один из «хомячков», собиравший сведения для подготовки этой операции, а затем наблюдавший ее воочию, написал так: «Красиво сработано! Какая высокая точность! И из зениток по нашему самолету палили, и из „игл“ всяких… А он, молодца, увернулся, прицелился, и — прямой наводкой! И улетел…» Отмечу, что в сводке штаба АТО о подготовке той атаки с воздуха не было ни слова, потому что это могло угрожать безопасности всего народного подполья. Но на самом деле при содействии «хомячков» осуществлялась значительная часть успешных, но в то же время драматических боевых операций на Донбассе. — Почему же драматических? — Потому что борьба с оккупантами и сегодня продолжается. И идет с переменным успехом. — Почему вы уволились из армии? — Я уже отслужил больше 26 лет, устал. Понял: чтобы не выгореть окончательно, нужен перерыв. — Вы вынужденный переселенец. Как устроились на мирной территории? — Как и большинство людей, которые покидали свои дома налегке, полагая, что через пару недель ситуация разрешится, «зацепился» с трудом. — Что с жильем, оставшимся на полуострове? — За квартиру в Симферополе, которую Минобороны Украины выделило моей семье в 2008 году, «сражаются» дочь, которая осталась в Крыму присматривать за бабушкой, и супруга — она ездит на полуостров помогать своим родителям. В декабре 2014 года, когда я находился в зоне АТО, к жене пришли «юристы» из ФСБ России и передали мне приглашение приехать в Крым, чтобы отстоять свое право на проживание в квартире. Они заявили, что это жилье теперь — собственность Минобороны Российской Федерации. Моя супруга задала им встречный вопрос: «Минобороны Украины передало этот дом на баланс Минобороны России?» Ответа не последовало. Но решения этого вопроса до деоккупации Крыма мы сами не нашли. Опасность остаться без жилья реальна: квартиры, покинутые украинскими офицерами, выехавшими на материк, активно занимают российские военные — без предупреждения взламывают замки и выносят имущество законных хозяев. — Семья ваш выбор поддержала? — Да. Родители моей жены (они остались в Крыму, так как в их возрасте сложно куда-то перемещаться) к нашему выбору относятся с пониманием. А больше у меня никого нет. Меня воспитывала только мама. Она тяжело болела и умерла в Крыму летом 2017 года. Я не смог поехать на ее похороны, так как служу Украине, принимал участие в АТО, поэтому на полуострове мне автоматически грозит арест и тюремный срок. — Кто-то из ваших коллег остался в Крыму? — Пресс-офицеры медиацентра Минобороны в Крыму выехали все. А гражданские сотрудники, оставшиеся на полуострове, уволились, но на службу к оккупантам не пошли. Я, конечно, тоскую по своей малой родине, по обжитой квартире в Симферополе. Но и в мыслях не допускал для себя иного выбора. Кстати, так вышло, что за прошедшие четыре года из тех украинских военных, которые перешли на службу в российскую армию, чтобы удержаться на насиженном месте, мало кто остался в Крыму. На ключевые должности туда сразу стали присылать военных из материковой части России. А коренным крымчанам для необходимого офицеру карьерного роста приходится перебираться за Урал. В Крыму бывшие граждане Украины теперь не продвигаются по службе. — Бытуют разные мнения о том, как разворачивались бы события на фронте в том случае, если бы в Крыму наши военные получили приказ стрелять в оккупантов… — Я думаю, что если бы Украина в Крыму «показала зубы» агрессору, то это сыграло бы положительную роль в нашей борьбе с оккупантами и на Донбассе. Может быть, это в принципе изменило бы ход войны. По авиации врага, садившейся в Бельбеке, считаю, следовало стрелять.

Джерело "62.ua"

 

ЧИТАЙТЕ ТАКОЖ: